«Приходит через свободное владение коньком»: Панова — о выразительности катания, заезженной музыке и развитии таланта

Чтобы максимально выигрышно комбинировать прыжки в программе, в ней должен присутствовать хотя бы один четверной. Об этом в интервью RT рассказала тренер Светлана Панова. По её мнению, отсутствие элементов ультра-си вполне можно компенсировать вращениями и дорожками шагов, но для этого нужно очень много тренироваться. Специалист, под чьим руководством катается одна из наиболее выразительных российских фигуристок Ксения Синицына, рассказала, чем ей не нравится современная музыка, объяснила феномен Каролины Костнер и поддержала решение Нэйтана Чена оставить спорт.

• Ксения Синицына
• РИА Новости
• © Александр Вильф

— Когда наблюдаешь за катанием ваших спортсменок, первым делом бросается в глаза необычная, я бы даже сказала, изысканная хореография. Вы учите этому специально?

— Да. Когда в 11 или 12 лет я пришла к Наталье Дубинской, мне казалось, как всем подросткам, что я просто суперфигуристка по своему катанию. А меня начали учить чуть ли не со «школы» — ездить по кружочкам: Наталья Петровна всегда очень много времени уделяла скольжению. И я довольно быстро поняла, что кататься вообще не умею.

Параллельно с Дубинской на том же катке тренировал Рафаэль Арутюнян. У всех его спортсменов были невероятно красивые программы — со сложными шагами, какими-то находками, и я, помню, смотрела на это с завистью и одной-единственной мыслью: просто невозможно сделать такое на льду.

Из всего этого складывалась та картинка, которую я хотела увидеть в будущем в катании своих спортсменов. И старалась работать точно так же. Если ледовые условия позволяют, мы стараемся уделять очень много времени различным упражнениям, направленным на отработку скольжения. Потому что через свободное владение коньком и приходит выразительность катания.

Разумеется, параллельно с этим в должном объёме идёт хореография, джаз-классы. Любого спортсмена нужно образовывать на льду, прививать ему правильные навыки и привычки.

— Кто из спортсменок ближе всего подобрался к вашим представлениям об идеальной фигуристке?

— Лучше всех как телом, так и способностью переносить на лёд хореографию, создавать образ была Аня Кузьменко.

— Та, что в юниорах каталась за Францию?

— Да. Она в своё время переехала туда учиться, да и почти все родственники там живут. Ещё была Настя Костюк, которая сейчас катается в парах в школе Нины Мозер.

— Мне иногда кажется, что ваш фирменный акварельный стиль далеко не всегда понимают и поддерживают судьи — им хочется видеть программы и образы, которые более прямолинейны, что ли…

— Из серии «народ любит бытовуху»?

— Напрасно смеётесь, кстати. Много раз слышала, что музыкальное образование тех, кто сидит за пультами, оставляет желать лучшего.

— Ну не знаю. Многое из того, что я воплощаю, делаю, ориентируясь не только на своё собственное видение, но и на мнение тех людей, которые вместе со мной работают над постановками. Знаю, что Ксюше тоже очень нравятся программы, которые мы для неё выбрали. Опять же, не всем подходит современная музыка. У нас были мысли попробовать, но сколько бы усилий мы в этом направлении ни прилагали, ничего не получалось по очень банальной причине.

— В смысле?

— Ты слушаешь эту музыку, накладываешь на неё программу, начинаешь накатывать, а через месяц понимаешь, что от этой музыки тошнит, причём всех: спортсменку, хореографов, тренера. Это как с песнями из хит-парадов: сначала нравится, и ты готов слушать любимую мелодию вроде бы бесконечно, но на самом деле надоедает очень быстро.

— Какое музыкальное сопровождение привлекает вас в большей степени — со словами или без? Или задавать такой вопрос приверженцу классики глупо?

— Мне на самом деле нравится музыка со словами. В позапрошлом сезоне мы ставили Ксюше короткую программу Alfonsina y El Mar — романс, который изначально исполняла аргентинская певица Мерседес Соса. У неё очень сильный и даже несколько брутальный голос, который никак не отождествляется с юной и нежной девушкой. Поэтому мы искали не оригинал, а кавер-версию, чтобы она была более лиричной, но при этом со словами.

Другой вопрос, что с такой музыкой нужно уметь обращаться. Бывает, программа составляется из нескольких музыкальных кусков, если все они будут со словами, получится какофония.

— Будете ли вы стремиться максимально усложнить произвольную программу в этом сезоне?

— С возрастом, в котором сейчас находится Ксения (18 лет. — RT), сложно работать. Бывает непросто донести до спортсмена, например, что, даже выполняя более лёгкий набор прыжков (я имею в виду перенос каскадов в первую половину), но делая упор на скорость выполнения этих элементов, качество, лёгкость перемещения, хореографию, какую-то изюминку и индивидуальность в программе, можно на тех же самых элементах набрать больше надбавок, чем если ты будешь упираться из последних сил, перенося сложные каскады во вторую часть катания и смазав финал. Нынешней произвольной программе Ксюши всего месяц с небольшим, понятно, что она пока ещё сырая. Поэтому доработка потребуется, и, возможно, пересмотрим контент в программе.

— Пока не хватает физических сил, чтобы выкатывать более сложный вариант?

— Не только. Выступать после столь длительного перерыва (а у Ксении не было соревнований почти год) всегда непросто. От этого она выходила слегка зажатой. Не могу сказать, что она чувствовала себя неуверенно, но определённая нервозность присутствовала.

— В нынешних правилах стоимость секвенций (прыжки, выполняемые через шаг или более длительную, чем в каскадах, паузу. — RT) приравнена к стоимости каскадов, и все активно стали этим пользоваться. Почему подобное не практикуете вы?

— Для этого нужно прыгать четверной. Если он есть, можно максимально выигрышно комбинировать другие прыжки. Делать лутц — аксель, флип — аксель. Четверной ведь стоит обычно в первой половине программы и, если он не получился, можно второй половиной как бы скомпенсировать первую. У той же Сони Акатьевой в начале программы стоят два четверных тулупа и тройной аксель. То есть три элемента ультра-си. Поэтому она может позволить себе прыгать секвенции с ойлером — сальховом, с тройным тулупом и акселем — в этом плане у неё «полный фарш», как я люблю говорить. В произвольной программе разрешено делать только два повтора, поэтому нам приходится выбирать из того, что есть.

— Что-то менять в программах перед вашим следующим этапом Гран-при России в Перми вы планируете?

— Я вообще склонна попробовать перенести какие-то прыжки в первую половину, чтобы избежать визуальной усталости. Чтобы программа смотрелась на одном дыхании. Возможно, в короткой программе тоже перенесём в первую половину каскад, если получится сделать это так, чтобы не нарушить рисунок и чтобы программа не обеднела от этого.

К сожалению, объём ледовой подготовки у нас сейчас сильно усечён из-за ремонта. Нам обещали, что наш каток будет открыт в первых числах ноября, но знаю, что в плане срок окончания работ — январь. Когда льда мало, нет возможности лишний раз отработать вращения, дорожки. Мы просто не можем себе этого позволить.

— А если бы вам предложили лёд в Новогорске?

— Это могут предложить разве что Синицыной, но у меня ведь не только она в группе катается. К тому же Ксюша учится в Институте физкультуры. Находясь в Новогорске, ездить на лекции на «Черкизовскую» просто нереально.

— Программы многим вашим девочкам ставили в своё время Вера Арутюнян и Надежда Канаева. Вы по-прежнему контактируете с этим тренерским штабом?

— Да. Знаю, если понадобится какой-то совет, мне всегда помогут и подскажут, неважно, идёт ли речь о технике, или о чём-то, связанном с музыкой и постановкой программ. Кроме того, мы просто давно дружим и с самим Рафаэлем Владимировичем, и Верой, и Надей.

— Тогда задам личный вопрос. Как вы отреагировали на решение Арутюняна отговорить Нэйтана Чена от продолжения карьеры?

— Ох… Со спортсменами всегда так сложно расставаться, причём не только со своими. У меня, например, есть любимые фигуристы — Каролина Костнер, Эшли Вагнер. И всегда безумно грустно, когда столь запоминающиеся личности, независимо от того, что у них в карьере получилось, а что нет, оставляют спорт. Так и здесь. Но всему своё время. Думаю, со стороны тренера это было верным решением. С другой стороны, я смотрю сейчас, как катается Лиза Туктамышева, которая с каждым годом становится только лучше, и не устаю ей восхищаться. Конечно же, хочется, чтобы такие фигуристы оставались в спорте как можно дольше.

— По Каролине Костнер в числе ваших фаворитов вопросов нет. Но чем сумела вас зацепить Эшли Вагнер?

— У неё всегда были очень яркие, красивые образы, и она умела перенести это на лёд. Кто бы ни ставил ей программы, я всегда видела начало, задумку, развитие. То есть в плане драматургии мне всегда было всё понятно. Это всегда был рассказ, а не просто движения под музыку.

— А Илья Малинин, которого время от времени консультирует Арутюнян, вам интересен? И можно ли при столь ярком прыжковом таланте развить фигуриста в плане хореографии и выразительности катания?

— По-моему, Илья сам сказал в каком-то интервью, что не хочет быть спортсменом, который только прыгает. Для меня он невероятно талантливый молодой человек, а развивать талант можно в любом направлении. Если работать, ставить правильные программы у правильных постановщиков…

— Что значит — у правильных?

— Если мы посмотрим на ранний этап карьеры той же Костнер, очень много программ ей поставила Лори Никол. Не просто очень хороший постановщик с прекрасным вкусом, а человек, который сам хорошо и правильно катается на коньках. Конечно же, работа с таким специалистом оказала колоссальное влияние на развитие Каролины, как фигуристки. Не думаю, что подобный толчок к развитию ей сумели бы дать хореографы менее высокой квалификации.

Или взять, к примеру, Элизабет Турсынбаеву. Когда она перешла к Брайану Орсеру, и постановкой стал заниматься Дэвид Уилсон, я сразу для себя отметила, что программы Лизы стали разными по ритму и очень интересными по движениям. Сразу бросалось в глаза, как сильно улучшились скольжение, восприятие музыки. Точно так же мне нравились программы Евгении Медведевой, когда она каталась у Орсера. Хотя знаю, что далеко не все наши специалисты оценили их позитивно.

— Четверной тулуп, над которым работает Синицына — мифический проект или реальный?

— На тренировках Ксюша этот прыжок делает, хотя и с лёгким недокрутом. Продолжать тренировать его, безусловно, нужно, и я совершенно не против того, чтобы пробовать четверной на тех стартах, которые не слишком для нас значимы. А вот чтобы уверенно исполнять такой прыжок на серьёзных соревнованиях, Ксюше пока не хватает и физики, и работы в зале, и того объёма работы, который делается на полу, а главное — внутренней уверенности. Пока она слишком зажимается, даже когда прыжок выполняется абсолютно правильно. Понятно, что всё это решается, но отработать четверной, имея полтора-два часа льда в день, очень сложно.

Источник